Лев Платонович Карсавин (1882-1952)

Биография

Русский философ, историк-медиевист. Автор работ:«Философия истории» (1923), «О началах» (1925), «О личности» (1929) и др. Закончил Петербургский университет, там же преподавал. Как и многие другие русские философы, был выслан из России в 1922 г. С 1926 по 1947 г. преподавал в Каунасском и Вильнюсском университетах. В июле 1949 г. был арестован НКВД и заключен в концлагерь. Умер в лагере в 1952 г. от туберкулеза.

Подробнее об имени Лев

Афоризмы

Без конца и начала не было бы определенности.

В большинстве случаев и сам человек не знает, что появилось в нем раньше: религиозное или социальное благодушие.

В борьбе побеждает сильнейший; но самый момент и обстоятельства победы всегда случайны.

В нас во всех зло есть, но – сравнительно.

В рождении индивидуума рождается мир, в смерти его весь мир умирает.

Великая и настоящая мука безмолвна.

Великой муки не побеждает ни смерть, ни безумие: ее побеждает поэзия, дитя отчаянья.

Величайшие гении находят себе признание лишь после смерти, иногда в других культурах.

Всякая культура взаимодействует (и всегда несовершенно, но несовершенно она и раскрывается) не только с «предшествующими» и «одновременными», а и с «последующими», живет не только в прошлом и «преимущественно своем» настоящем, и в будущем.

Всякая личность развивается.

Высшая ступень развития во всеединстве не отменяет низшей, а только расширяет ее и восполняет.

Исторический «синтез» всегда индивидуален.

История есть наука о развитии человечества в целом.

Кара – погашение или уничтожение вины.

Личность ни духовна, ни телесна, но духовно-телесна.

Ложь лишь недостаточность истины.

Мало назвать социальное бытие хаосом. Оно – хаос, который становится космосом, и космос, разлагающийся в хаос.

Мое тело не сумма частей, но конкретное их многоединство.

Может быть, младенцу и безумному доступны такие стороны высшего бытия, о которых мы даже и не подозреваем.

Можно ли вообще наслаждаться, если не страдаешь?

Мы настолько несовершенны, что считаем все действительное разумным.

На костре сжигали жидовку. – Палач цепью прикручивает ее к столбу. А она спрашивает: так ли она стала, удобно ли ему…

Напрасна и случайна одинокая жизнь.

Наш мир уже не может быть без личного бытия, ибо оно в нем уже есть.

Наше знание настолько несовершенно, что мы не видим его свободы (активности) и его освобождающей силы; если же видим, то так, что лучше бы и не видели, ибо – в порядке жалкого просветительства.

Не дети ли становятся стариками, и не в детство ли впадают старики?

Невозможное для человека возможно для Бога.

Невыносима тяжесть земных, безвозвратных утрат…

Нет и не может быть личности без и вне множества ее моментов, одновременных и временно взаиморазличных.

Нравы историков свидетельствуют о состоянии истории.

Объектом истории являются не индивидуумы, а коллективные личности.

Один человек распадается на несовершенного человека, ангела и беса.

Поэма о смерти… Почему, в самом деле, этому не быть поэмою? – Оттого и поется, что тяжело.

Поэт – дитя; он смеется лучшим в мире смехом – смехом сквозь слезы.

Прошлое – действительность, вспоминаемая настоящим.

Прошлое познается в настоящем, из настоящего, через настоящее.

Раз народ хочет войны, это не значит, что все ее хотят и что из хотящих ее все проникнуты пониманием ее цели, смысла и значения.

Разве в несовершенном существе что-либо может быть совершенным?

Разум совсем не огнедышащий Дракон. Без ярости и без радости, равнодушно и как бы безжизненно умерщвляет и разлагает он всякое желание и высмеивает всякую цель.

Современные ученые не требуют чудес: они требуют экспериментов.

Существует опасный соблазн разграничить и противопоставить друг другу завершенную душу и душу становящуюся.

То, что рождение – смерть, – старая, хорошо известная древним истина Мы же недостаточно понимаем ее потому, что во всем несовершенны.

Трагичен мир, но и прекрасен.

Убивая человека, мы его еще не уничтожаем.

Умрешь – вместе с тобой нет и твоей муки; сойдешь с ума – не будешь знать ни о себе, ни о ней.

Чтобы жить, нужно тело, нужна горячая кровь.

Шуту все дозволено. Когда он плачет, ему не верят, и даже кровь его считают клюквенным соком.

Этически существенно различают казнь, убийство и убийство на войне, где некоторым образом уже есть согласие убиваемого быть убитым.

нет комментариев

ВНИМАНИЕ: комментарии со ссылками, изображениями и видеороликами размещаются после проверки!