Герман Гессе (1877-1962)

Биография

Немецко-швейцарский писатель и художник, лауреат Нобелевской премии (1946). Гессе родился 2 июля 1877 года в городке Кальв в немецкой земле Баден-Вюртемберг. Будучи сыном христианских миссионеров, он в 1891 году начал изучать теологию в Маульбронне, но уже через год бросил это занятие, став сперва механиком, затем книготорговцем. В 1912 году Гессе эмигрировал в Швейцарию и в 1923 году получил швейцарское гражданство. Литературную известность писатель приобрёл благодаря роману «Петер Каменцинд» (Peter Camenzind, 1904). Успех этого произведения позволил Гессе полностью посвятить себя литературе. Начиная с Романа «Дамиан» Гессе оказывается под влиянием герметической традиции, и основной темой его творчества становится идея соединения противоположностей. В «Дамиане» он формулирует идею Бога по Имени Абраксас, который объединяет в себе добро и зло, при этом стоит по ту сторону противоположностей. Возможно уже тогда Гессе был знаком с «Семью наставлениями мертвым» Карла Юнга, тем более что достоверно известно, что Гессе проходил психоанализ у ученика К.Г. Юнга Йозефа Лэнга. Результатом этого обучения стало написание двух эпохальных романов – «Сиддхартха» и «Степной волк». В первом из них действие происходит во времена Будды Гаутамы, где, проходя разные стадии жизни от крайнего аскетизма до гедонизма, Герой постигает единство всего и вся приходя к своей Самости. «Степной волк» – книга с открытым концом, во многом является исповедью и описывает происходящее в душе самого Гессе во время Анализа Лэнга, как Магический театр. Несложно проследить метания самого Гессе – между миром духа и миром материи, а так же страха впасть в мещанство. Во время духовной революции шестидесятых книги Гессе получили огромную популярность у молодёжи, восставшей против привычных границ иудео-христианской морали. Его книги стали духовным импульсом к массовому «паломничеству в страны востока» и обращению от суеты внешнего ко взгляду внутрь. Писатель был трижды женат и воспитал троих сыновей. Гессе скончался в Монтаньоле (сейчас – район города Лугано, Швейцария) 9 августа 1962 года во сне от кровоизлияния в мозг.

Подробнее об имени Герман

Афоризмы

Ах, истинная мудрость так проста, была уже так давно, так точно и недвусмысленно высказана и сформулирована! Почему же она нам доступна только временами, только в хорошие дни, а не всегда?

Большинство людей не хочет плавать до того, как научится плавать. Разве это не остроумие? Конечно, они не хотят плавать! Ведь они созданы для суши, а не для воды. И конечно, они не хотят думать; ведь они рождены для того, чтобы жить, а не для того, чтобы думать! Ну, а кто думает, кто видит в этом главное свое дело, тот может очень в нем преуспеть, но он все-таки путает сушу с водой, и когда-нибудь он утонет.

Бывают праздники и Игра, когда все особенно ладится, одно окрыляет и возвышает другое, это случается и с музыкальными, и с театральными представлениями, которые без явно видимых причин, словно по волшебству, достигают необычайных вершин, оставляя в душе участников глубокий след, в то время как другие, ничем не хуже подготовленные, остаются не более чем добросовестной работой.

Властолюбец погибает от власти, сребролюбец – от денег, раб – от рабства, искатель наслаждений – от наслаждений. Так и Степной волк погибал от своей независимости.

Все добродетели являются послушанием по отношению к законам, данным людьми. И только своенравие подчиняются другому закону, тому закону, что заключен в самом человеке, – «своему нраву».

Все мы творцы в той мере, в какой наша душа принимает участие в сотворении мира.

Вы слишком сильно чувствуете свое «я» или слишком от него зависите, а это отнюдь не то же самое, что быть сильной личностью.

Думаешь, что близок к Богу, а обнимаешь женщину. Думаешь, что достиг гармонии, а всего только сваливаешь свою вину и свою беду на далекое будущее существо!

Если Коллегия призывает тебя занять определенный пост, то знай: каждая следующая ступень – это не шаг к свободе, а новое обязательство. Чем выше пост, тем больше обязательство. Чем больше власть, тем строже служение. Чем сильнее личность, тем предосудительнее произвол.

Если мы ненавидим кого-либо, то ненавидим в нем часть самого себя. То, что не является частью нас самих, не тревожит нас.

Если тебе непременно нужно чье то разрешение на твое удовольствие, то ты действительно бедняга.

Если я не могу разделить с тобой твои печали и горести и заразить себя ими, из этого отнюдь не следует, что я не уважаю их и не отношусь к ним серьезно.

Жаль было моего сегодня, всех этих бесчисленных часов, которые я потерял, которые только вытерпел, которые не принесли мне ни подарков, ни потрясений.

Жизнь их – это вечное, мучительное движение и волнение, она несчастна, она истерзана и растерзана, она ужасна и бессмысленна, если не считать смыслом как раз те редкие события, деяния, мысли, творения, которые вспыхивают над хаосом такой жизни. В среде людей такого типа возникла опасная и страшная мысль, что, может быть, вся жизнь человеческая – просто злая ошибка, выкидыш праматери, дикий, ужасающе неудачный эксперимент природы.

И когда меня казнят, когда я буду мертв и предстану перед вечным судьей, я тоже не склонюсь и не покорюсь. О нет, хотя бы он и был окружен всей ратью небесной, хотя бы так и сиял святостью и величием! Пускай он проклянет меня, пускай велит бросить в кипящую смолу – я не извинюсь, не унижусь, не попрошу у него прощения, ни в чем не раскаюсь! Если он спросит меня: «Ты сделал то-то и то-то?» – я воскликну: «Да, сделал, и еще не то, и хорошо, что сделал, и если смогу, сделаю это снова и снова. Я убивал, я поджигал дома, потому что это доставляло мне удовольствие и потому что я хотел поиздеваться над тобой и тебя позлить. Да, ибо я ненавижу тебя, я плюю тебе под ноги, бог. Ты мучил меня и терзал, ты дал законы, которых никто не в силах соблюдать, ты подговорил взрослых отравить жизнь нам, детям.

Ибо без постоянных упражнений и без общения с равными и даже превосходящими тебя партнерами нельзя ничему научиться, а игра в одиночку может возместить настоящую лишь в той мере, в какой монолог может заменить разговор с собеседником.

Ибо пожертвовать любовью к истине, интеллектуальной честностью, верностью, законами и методами духа ради каких-либо иных интересов, будь то даже интересы отечества, есть предательство.

Истина должна быть пережита, а не преподана.

Истинным призванием каждого может быть только одно – найти самого себя.

Истиной живут, ее не преподают.

Каждый человек считает страдания, выпавшие на его долю, величайшими.

Каждый, кто идет в жизни собственным путем, – герой. Каждый, кто... осуществляет то, на что способен, – герой.

Когда мы начинаем отчаиваться во всякой вере, каким утешением может стать для нас возможность следовать за мудрецом его путями и видеть, что и он порою был только человеком, слабым и несовершенным.

Кто подлинно ищет, подлинно желает найти, тот не может принять никакого учения. Тот же, кто нашел, может одобрить любое, да-да, любое учение, любой путь, любую цель.

Лучше терпеть зло, чем причинять его.

Любой камень, любая травинка, любой цветок, любой куст, любой зверь растет, живет, действует и ощущает лишь по "собственному нраву", и в этом-то основа того, что мир добр, богат и прекрасен.

Может быть, они и сделали ложный шаг, вернее, их шаг вне всякого сомнения ложен, и все же они нечто сделали, совершили, осмелились на прыжок, а для этого нужна отвага.

Молодой человек, если вы хотите стать художником, то не забывайте, что прежде всего нужно хорошо есть. Во-вторых, очень важно пищеварение, заботьтесь о регулярности стула! И в-третьих: всегда имейте красивую подружку!

Мудрость – мыслить с пессимизмом, действовать с оптимизмом.

Мудрость непередаваема. Мудрость, которую мудрец пытается передать другому, всегда смахивает на глупость. ...передать можно другому знание, но не мудрость. Последнюю можно найти, проводить в жизнь, ею можно руководствоваться, с ее помощью можно творить чудеса; но передать ее словами, научить другого – нельзя.

Музыка зиждется на гармонии неба и земли, на соразмерности темного и светлого.

Мы с вами два дипломата, а каждая встреча таковых есть борьба, хотя бы и в сколь угодно дружественных формах.

Мы сами – история, и мы ответственны за всемирную историю в целом и за наше положение в ней.

Мы склонны завидовать крестьянину, шагающему за плугом, влюбленной парочке, гуляющей по вечерам, птице, поющей в листве, и каждой цикаде, звенящей летом на лугу, ибо жизнь их представляется нам наполненной до краев и такой естественной, такой счастливой – ведь о нужнах их, о тяготах, опасностях и страданиях мы ничего не ведаем!

На все надо обращать внимание, ибо все можно толковать.

Наверно, впервые за свою детскую жизнь я почувствовал, я почти отчетливо осознал, как ужасно могут не понимать, мучить, терзать друг друга два родных, полных взаимной доброжелательности человека и как тогда любые речи, любое умничанье, любые разумные доводы лишь подливают яду, приводят лишь к новым мукам, новым уколам, новым промахам. Как это так получалось? Но так получалось, так выходило. Это было нелепо, это было безумно, хоть смейся, хоть плачь – но было именно так.

Надо бы гордиться болью, всякая боль есть память о нашем высоком назначении.

Наш долг – правильно распознавать противоречия, во-первых, как противоречия, а во-вторых, как полюсы некоего единства.

Не все друзья юности выдерживают проверку временем.

Не существует реальности иной, чем та, которая в нас самих.

Некоторое время – а сколько это?

Ненавидя кого-то, ты ненавидишь в нем нечто такое, что есть в тебе самом. То, чего нет в нас самих, нас не волнует.

Нет на свете женщины, без которой нельзя прожить, – и нет женщины, с которой нельзя ужиться.

Нет на свете ни одной вещи, которая не была бы такой же прекрасной, такой же желанной, могла бы так же осчастливить тебя, как ее противоположность!

Никогда прежде, думал он, я не видел, чтобы человек так смотрел и улыбался, сидел и ступал, поистине и я бы так хотел смотреть и улыбаться, сидеть и ступать – так свободно, так достойно, так замкнуто, так открыто, так ребячливо и таинственно. Поистине так смотрит и ступает лишь человек, проникший в сокровенные глубины своей самости.

Ничего на свете не надо бояться, ничего не страшно – только в безумии мучим мы себя всеми этими ужасами, только в собственной нашей запуганной душе возникают добро и зло, ценность и ничтожность, вожделение и болезнь.

Ничего не было. Ничего не будет. Все есть!

Но не всякий способен всю жизнь дышать и питаться одними абстракциями.

Одиночество – это независимость, его я хотел и его добился за долгие годы. Оно было холодным, как то холодное тихое пространство, где вращаются звезды.

Она была окошечком, крошечным светлым отверстием в темной пещере моего страха. Она была спасением, путем на волю. Она должна была научить меня жить или научить умереть, она должна была коснуться своей твердой и красивой рукой моего окоченевшего сердца, чтобы оно либо расцвело, либо рассыпалось в прах от прикосновения жизни.

От всего, чего человек жаждет, он всегда отделен только временем! Оно – одна из опор, один из мостов, которые надо прежде всего упразднить, если хочешь свободы.

От непримиримых врагов можно испытать больше радости и добра, чем от единомышленников, которые являются таковыми только рассудком, только на словах.

Отчаянно держаться за своё "Я", отчаянно цепляться за жизнь – это значит идти вернейшим путём к вечной смерти, тогда как умение умирать, сбрасывать оболочку, вечно поступаться своим "Я" ради перемен ведёт к бессмертию.

По поводу каждой истины можно сказать нечто совершенно противоположное ей, и оно будет одинаково верно.

Подлинное счастье всегда остается в прошлом, оно всегда уже ушло, и его видишь только со спины, потому что никак нельзя обогнать его, чтобы снова встреться лицом к лицу, чтобы воскликнуть: «Я знаю тебя! Твое имя – Счастье!» – и в ответ увидеть ту улыбку, которой улыбается только счастье – но тогда тебе казалось, что всего лишь улыбнулась женщина...

Поэтому о музыке можно говорить только с человеком, постигшим смысл вселенной.

Прошлое прошло: было ли оно удачным или лучше бы его и вовсе не было, признаем ли мы за ним какой-то "смысл" или не признаем, – все это в равной мере лишено значения.

Прямые существуют лишь в геометрии, а не в природе и не в жизни.

Разве все страданье – это не время, разве все самоистязанье и страх – это не время, разве все тяжкое, все враждебное в мире не исчезает побежденное, стоит лишь победить время, отрешиться в мыслях от времени?

Разве идеалы существуют для того чтобы их достигнули? Разве мы, люди, живем для того чтобы отменить смерть? Нет, мы живем чтобы бояться ее, а потом снова любить, и как раз благодаря ей жизнь так чудесно пылает в иные часы.

Самоубийство – это глупость, трусость и подлость, это бесславный, позорный выход, самый постыдный выход из этой мельницы страданий

Слова не идут во благо тайному смыслу; произнесенное вслух, все тотчас же неизменно становится чуточку иным, чуточку поддельным, чуточку глупым… то, что для одного человека есть богатство и мудрость, для другого человека звучит нелепостью.

Сочинение плохих стихов делает человека намного счастливее, чем чтение самых распрекрасных стихотворений.

Счастье не имеет ничего общего ни с разумом, ни с этикой, оно в самой сущности своей – нечто магическое, принадлежащее архаическим, юношеским ступеням человечества.

Тебе до всего должно быть дело, что ты обо всем должен знать ни капли не меньше, чем посильно знать человеку.

Творения же духа, культуры, искусства, являют собой полную противоположность, они всякий раз суть освобождение от рабства времени, прыжок человека из грязи своих инстинктов, из своей инертности в другую плоскость, во вневременное, разрешенное от времени, божественное, всецело внеисторическое и враждебное истории бытие.

То, что ты называешь страстью, – это не сила души, а трение между душой и внешним миром.

Только герой обретает мужество следовать своей судьбе.

Ты страшился тысячи вещей... Но все это были лишь маски, лишь видимости. На самом деле страшило тебя только одно решиться сделать шаг в неизвестное, маленький шаг через все существующие предосторожности. И кто хоть один раз оказывал великое доверие, полагался на судьбу, тот обретал свободу.

У жизни был отвратительно горький вкус.

У каждого свой смертный грех.

Удивительно, что красота и смерть, радость и тлен необходимы друг другу и друг друга обусловливают.

Утро зевало уже сквозь окна, свинцовое, окаянное утро дождливого зимнего дня.

Человеку, способному понять Будду, имеющему представление о небесах и безднах человечества, не пристало жить в мире, где правят здравый смысл, демократия и мещанская образованность.

Чем выше образованность человека, чем большими прерогативами он пользовался, тем больше должны быть приносимые им в случае нужды жертвы.

Чтобы были упадок и подъём, надо, чтобы были низ и верх. Но низа и верха нет, это живет лишь в мозгу человека, в отечестве иллюзий.

Это есть смысл нашего пребывания на земле: мыслить и искать и вслушиваться в дальние исчезнувшие звуки, так как за ними лежит наша истинная родина.

Я ведь всего только и хотел попытаться жить тем, что само рвалось из меня наружу. Почему же это было так трудно?

Я не знаю, была ли моя жизнь бесполезной, простым недоразумением, или же она имела смысл.

нет комментариев

ВНИМАНИЕ: комментарии со ссылками, изображениями и видеороликами размещаются после проверки!